|
<<< Главная
страница | <<
Тюремная жизнь
Оршанская колония глазами
политзаключенного
В ночь на 3марта 2005года в исправительную колонию №8 (ИК8),
что в городе Орша, прибыл очередной этап новых осужденных. Процедура
прибытия мне была хорошо знакома, точно также четыре месяца назад я был
доставлен из тюрьмы г. Барановичи. Осужденных, выгрузив с вагонов,
перевозят специальными машинами (автозаками) непосредственно в колонию.
После выхода с автозаков, уже на территории колонии, осужденным
приказывают построиться и сесть на корточки, головы опустить вниз. Человек
ставится на колени. Мне не известно, кто придумал этот ритуал, якобы для
пересчета и проверки, но, по-видимому, для того, чтобы показать вновь
прибывшему: Он тут никто, и с ним что хотят, то и сделают. Кстати, потом
этой же процедуре я подвергся, когда был переведен в колонию г. Минска.
Понимаю, что в колониях и тюрьмах сидят не лучшие люди, большинство
действительно преступники, заслуженно понесшие наказание. Однако мое
пребывание в качестве осужденного убедило меня в том, что тех, кто с
легкостью отправляет граждан Беларуси на длительные сроки, тех, кто
обеспечивает исполнение наказания, нельзя назвать лучшей частью общества,
в угоду существующему режиму они зачастую совершают преступления.
Убийства, массовые заражения туберкулезом, пытки и издевательства в
сегодняшних тюрьмах Беларуси обычные явления.
Еще за день до прибытия этого этапа, осужденные знали, что
прибывает известный в Беларуси политик Михаил Афанасьевич Маринич, многие
читали о нем в газетах, история его ареста и суда над ним вызывала интерес
у осужденных. Механизм правосудия в Беларуси работал на «полную мощность»,
по числу узников страна оказалась, чуть ли не впереди планеты всей, как и
в тридцатые годы двадцатого столетия в тюрьмах оказалось много грамотных и
образованных людей, ставших жертвами очередной компании по борьбе с
коррупцией.
Тот, кто зачастую клянется в любви к своему народу, говорит о его
спокойном и рассудительном характере, проявляет эту любовь весьма
оригинально: Он садит этот народ по тюрьмам пачками!
Из более чем трех тысяч узников колонии, процентов десять
составляли бывшие директора предприятий разных уровней, преподаватели,
врачи и чиновники, одним словом – интеллигенция. У этой части осужденных
судьба Маринича вызывала особый интерес, соприкоснувшись с судебной
системой Беларуси, они понимали абсурдность предъявленных ему обвинений и
сочувствовали ему. Все знали, что он был осужден за то, что, якобы, сам у
себя украл пять компьютеров, однако никакого удивления не было, т.к.
каждый из узников не понаслышке знал: В сегодняшней Беларуси если кого-то
хотят посадить, то обязательно посадят, повод и причины всегда найдут.
Михаила Афанасьевича я знал еще на воле, мы с ним неоднократно
встречались и в его офисе и на митингах предпринимателей, к тому же
приходилось читать его статьи в газетах. Он уже сидел под следствием, а
газета «Народная Воля» напечатала его прекрасную статью, где он называл
путь развития, выбранный в Беларуси, северокорейским. В общем, я считал
его своим единомышленником, о чем неоднократно заявлял, в том числе и
руководству колонии.
Александр Федута в своей книге: «Лукашенко: Политическая биография»
характеризует Михаила Афанасьевича как: «Всегда приветливого,
интеллигентного и вполне добродушного Маринича, вообще говоря, совсем не
опасного для власти,…» Федута измеряет опасность политиков для власти по
своим критериям, согласно его описаниям, Маринич, этакий «добрячок»,
попавший под «раздачу» для острастки чиновников. Хотя в предыдущих главах
этой же книги он описывает, что «убирались» именно те политики, которые
представляли реальную угрозу для личной власти А.Лукашенко. На мой взгляд,
опасность для власти М.А.Маринич представляет тем, что, он ставит более
приземленные, практические и понятные людям задачи. Он говорит с людьми на
том языке, на котором они в данный момент говорят, очень доходчиво
объяснял, что авторитарный режим, командно-административная система ничего
хорошего народу Беларуси не даст. Опасность для власти заключалась в том,
что Маринич «играл» на электоральном поле Лукашенко, а этого он допустить
не может.
Я ждал М.А.Маринича у ограждающей локальную зону решетки. Локальная
зона, это площадка размером 10 на 25 метров, расположенная между двух
тюремных корпусов. На этой площадке могли прогуливаться, «убивать» время,
около 300 осужденных двух соседних отрядов, 9-го и 12-го. Около 7 часов
утра мимо, в столовую, проходили «Карантин», отряд из примерно 200 вновь
прибывших осужденных. По прибытии очередного этапа, возле решетки почти
всегда собиралась толпа, все надеялись увидеть среди новеньких своих
знакомых или земляков. Однако в то утро я не увидел М.А.Маринича, его в
строю не было, а проходивший за «Карантином» его начальник, капитан
Рымкевич С.А., увидев меня, сказал: «Что? Бл…? Товарища по партии ищешь?
Бл…?» Все осужденные знали этого капитана, как «Маргарина», знал по
карантину его и я, в разговоре он через каждое слово употреблял: Бл…,
любитель чефира (очень крепкого чая). Будучи в карантине от него
приходилось слышать, что оказывается я «зек вонючий», и должен «летать по
продолу со шваброй». Продол, это длинный коридор в тюремном корпусе, по
которому нужно «летать», подметать, чтобы быстрее исправиться и стать на
путь исправления.
Я был в неведении, однако к решетке подошел осужденный с карантина,
Анатолий, и сообщил мне, что Маринич после этапа чувствует себя очень
плохо и пока не может идти в столовую. Примерно в 11 часов 3марта, когда
«Карантин» следовал на обед, я все-таки увиделся с Михаилом Афанасьевичем,
он подошел к решетке, мы поприветствовали друг друга. Он сказал мне, что у
него проблемы, ему нужна медицинская помощь, а его личные лекарства у него
отобрали и не возвращают, медицинскую помощь не оказывают. Я ему
посочувствовал, сказал, чтобы он держался, посоветовал обратиться в мед
часть.
Сам я прекрасно знал, что в мед часть из «Карантина» попасть, не
так просто. Запись ограничена пятью человеками, но даже если и запишешься
в эту мед часть то, прежде чем попадешь к врачу, придется не менее часа
постоять в давке на лестничной площадке перед кабинетами врачей. На
лестничной площадке толпились осужденные со всех отрядов, а это не менее
пятидесяти человек. У меня лично сложилось мнение, что это делалось
специально, чтобы наибольшее число осужденных было заражено какой-нибудь
болезнь, например, туберкулезом, гепатитом, гриппом или педикулезом
(вшами). Человек заболел, плохо себя чувствует, приходит, чтобы ему
помогли, а его помещают в давку и «награждают» вшами. По этому поводу
начальник мед части мне потом сказал: «Что ты хочешь? Ты в тюрьму попал!»
Простоять в давке больше часа для меня было пыткой, поэтому я обращался за
мед помощью только в крайнем случае, когда уже было совсем плохо.
В течение следующих нескольких дней Михаил Афанасьевич у решетки
больше не появился. Тот же Анатолий сообщил мне, что Мариничу стало хуже,
он не встает с кровати, его парализовало, скорее всего, у него инсульт. 6
марта Анатолий сообщил мне, что Маринича на носилках унесли в мед часть.
Стало понятно, что дело идет к летальному исходу. За четыре месяца, что я
уже находился в ИК8, пришлось видеть, как выносят трупы осужденных, для
колонии это было обычное явление. Как говорили осужденные: Для начальников
«списать» зека проще, чем матрац. От офицеров управления мне стало
известно, что начальник колонии, инструктируя дежурную смену, ставил им
задачу: «Мариничу ничего не делать! Ни хорошего, ни плохого!». Я лично
понял, что Михаила Афанасьевича, попросту, хотят «уморить». Что такое
инсульт, мне было известно, мой родной брат умер от инсульта. Возможно,
руководство колонии считало, что если Маринич умрет, то это им сойдет так
же, как сходили смерти сотен других осужденных, никто разбираться не
будет, умер и умер, что особенного, если человеку 64 года.
Я ходил по локальной зоне и думал: Как помочь М.А.Мариничу? Было
понятно, любое мое «резкое» движение, и я попадаю в штрафной изолятор (ШИЗО),
а там полная изоляция, там тюрьма в тюрьме, из ШИЗО уже никому ничем не
поможешь. Ничего не делать я тоже не мог, совесть не позволяла.
Прежде всего, нужно было каким-то образом оповестить на волю о
состоянии Маринича. Из колонии ни позвонить, ни дать телеграмму
невозможно, письма подвергаются строжайшей цензуре, тем не менее, мне
все-таки удалось сообщить на волю о состоянии Маринича. Каким образом? Об
этом говорить пока рано, т.к. люди, которые помогли мне в этом еще там
работают. 7марта я обратился к дежурным офицерам с вопросом: Почему,
человек умирает, а ему никакой помощи не оказывают? Старший смены,
капитан, сказал мне: «Ты кто такой? Чего тебе надо? Мариничу сделали укол
и он в порядке!». Я пытался объяснить, что инсульт, это очень серьезная
болезнь, нужно принимать меры к спасению человека, нужна квалифицированная
медпомощь, и он должен находиться в реанимации. Из разговора с ним я
понял, что у них четкие инструкции и предпраздничное настроение, а судьба
Маринича их не волнует.
В тот же день я написал заявление о совершении преступления на имя
прокурора по надзору г. Орши. По Уголовному Кодексу Республики Беларусь,
не оказание медицинской помощи должностным лицом, которому это положено
делать, является преступлением. Были праздники, и письмо я отправил только
9марта, но 11 марта прокурор все-таки появился в колонии. Для меня стало
ясно, что «уморить» Маринича «в тихую» им не удалось, дело получило
огласку, его сыновья и жена тоже начали бороться, подключилась
международная общественность, были привлечены квалифицированны врачи.
Должен отдать должное редакции и корреспондентам газеты «Народная
Воля», информация о состоянии Маринича публиковалась незамедлительно и
почти ежедневно, что, безусловно, имело решающее значение.
Здание мед части колонии находилось примерно в тридцати метрах от
нашего тюремного корпуса, из окна было видно, как зачастили туда тюремные
начальники с визитами. У меня тоже было желание увидеть Маринича, узнать
как у него дела, поддержать его, но я был строго предупрежден, что если
сделаю такую попытку, то буду немедленно посажен в ШИЗО. Однако наличие в
колонии значительного количества интеллигенции делало свое дело, я
прекрасно знал все, что происходит вокруг Маринича, и даже передавал ему
свежие газеты. Знал, когда к Мариничу пропустили его гражданскую жену, и
они оформили свои отношения, расписались, стали мужем и женой. Всем было
понятно, что эта мера вынужденная, это было сделано для того, чтобы они
могли увидеться, но А.Лукашенко потом, выступая перед парламентариями,
ехидничал: Мол, носились с Мариничем, будто он умирает, а он женился.
Газета Народная Воля описывала, что некоторые депутаты парламента Беларуси
по этому поводу ухмылялись. Какую картину они себе представляли? Что в
тюрьме была свадьба? Был накрыт праздничный стол? Поздравления, тосты?
Камера с решетками три на четыре метра, несколько кроватей (шконарей)
на которые помещались больные осужденные, и небольшие тумбочки, вот и весь
интерьер, при котором состоялось бракосочетание. Большинство осужденных
колонии понимало, что это за свадьба, ни у кого из них не было ехидства,
все понимали: Перенесшему инсульт, не до женитьбы, но увидеться то нужно!
Через некоторое время М.А.Маринич был переведен в тюремную
республиканскую больницу (РБ) г. Минск.
Я смотрел из окна нашего тюремного корпуса и видел, как его увозили
на РБ в Минск, проститься нам не удалось, но в конце марта я тоже был
переведен в РБ, там мы с Михаилом Афанасьевичем встретились вновь. Об этом
в следующий раз.
Александр Васильев
23.09.2005г.
<<< Главная страница |
<< Тюремная жизнь |
