В начале прошлой недели лидер группы «Аквариум» Борис Гребенщиков подписал письмо правозащитной организации «Международная амнистия» в адрес президента Белоруссии Александра Лукашенко с требованием освободить двух оппозиционеров -- Валерия Левоневского и Александра Васильева, приговоренных властями к двум годам тюрьмы за распространение листовок с сатирическими стихами. Журнал "Огонёк"
Гребенщиков напомнил белорусскому президенту о Всеобщей декларации прав человека, о том, что каждый человек имеет право на свободу убеждений и свободное их выражение. Письмо отправлено по почте, реакции из аппарата президента Белоруссии пока не было.
Летом этого года БГ дал пространное интервью «Огоньку», где рассказывал, зачем он, человек, в общем, далекий от земных страстей, вступил в ряды известной правозащитной организации. «Вот, сидит невинный человек где-нибудь в Венесуэле или Новой Гвинее, а «Международная амнистия» в лице какого-нибудь известного музыканта вступается за него -- и человека выпускают. Это чудо. Поэтому я здесь», -- отвечал Гребенщиков. Честно говоря, тогда его слова показались какой-то абстракцией -- хотя бы потому, что в Венесуэле вряд ли кто-то знает Гребенщикова... Как-то в голову не приходило, что его помощь может понадобиться гораздо ближе. И раньше. Мы не заметили, как вновь очутились в окружении тоталитарных режимов: Туркмения, Белоруссия... Понадобилось всего тринадцать лет после развала СССР, чтобы опять начали сажать за стихи. Но это становится реальностью, а значит, и деятельность правозащитников (среди которых всегда было много деятелей культуры) далеко не так абстрактна, как нам может показаться. Все опять очень серьезно, и время опять требует от художника кое-каких действий. Забавно даже не то, что БГ, всю жизнь на политику плевавший, первым вслух обозначил свою гражданскую позицию. Забавно, что никак не отреагировали на «срок за стихи» стада наших доблестных художников слова и кинокамеры, которые умеют произносить речи о гражданском обществе только после согласования с вышестоящими инстанциями. В отличие от них у настоящего художника высшая инстанция бывает только одна, название которой не принято произносить всуе.
