Последнее слово обвиняемого Валерия Левоневского (выдержки)
Приводим выдержки из последнего слова Валерия Левоневского на судебном процессе 6 сентября 2004 года.
Последнее слово обвиняемого Валерия Левоневского (выдержки)
Высокий суд. Выслушав внимательного обвинителя я, считаю что мой гражданский долг заявить о том, что имели место не только такого рода преступления, но еще другие, совершенные другими лицами. Все вы помните басни Крылова, стихи Маршака и других авторов, в которых тоже самое говорится о различных персонажах, которые очень похожи на Александра Григорьевича Лукашенко, если брать с точки зрения прокуратуры. Например, стихотворение Чуковского «Тараканище». Там говорится, что усами шевелит. У кого есть усы? У Александра Григорьевича. По стихотворению все звери дрожали от страха перед тараканищем, когда тот выступал. Если взять любое собрание с участием Лукашенко, то там он говорит, а все остальные сидят и дрожат, как зайцы. Тоже есть совпадение. Поэтому я считаю, что прокуратуре необходимо возбудить уголовные дела не в отношении авторов, они мертвы, а в отношении распространителей – это воспитатели детских садов, учителей школ и так далее. И если уже идти в этом ракурсе, то надо их всех брать под одну гребенку и тоже по три года давать.
Что касается самого обвинения, то начну с того, что было высказано стороной обвинения сегодня в прениях. Прокурор заявил, что я и Васильев отказались от дачи показаний. Это не так. Мы говорили, что нам не понятна суть обвинения. Суть обвинения, слава богу, нам была разъяснена в прениях. Тут уже понятно, в чем мы обвиняемся. Обвинитель может заявить ходатайство о возобновлении прения и готов дать по данному обвинению соответствующие показания. Отказа в даче показаний не было, поэтому брать за основу свидетельские показания либо показания в качестве обвиняемых, я считаю неправильным.
Теперь «пройдемся» по доказательствам моей вины. Показания, которые давали свидетели по данному уголовному делу, меняются на протяжении следственных действий. Обращаю Ваше внимание, что в процессе допроса были нарушены права и законные интересы граждан, не смотря на мои возражения. Одного из основных свидетелей запугивали сотрудники КГБ, которые под принуждением взяли у нее показания. У свидетелей, которые давали показания по поводу проведенного митинга 1 мая 2004 года в г.Гродно, разные показания. У свидетелей, которые давали показания по листовке, «расплывчатое» понятие слова «оскорбление». Данным свидетелям никто не объяснял что такое «оскорбление должностного лица» в понимании уголовного кодекса, а только это понятие может лечь в основу обвинения или в основу доказательств. Но прокуратура решила взять за основу показания этих свидетелей. Но они не могли давать оценку стихотворения, а могли сообщить только обстоятельства дела (подтвердить, распространял ли Левоневский листовки, печатал ли он листовки, и т.д.). Как я понял из обвинения, навязывается мне и суду мнение о том, что прокуратура считает в стихах содержится фраза «Десять лет мозги дурит». Раз «дурит», значит – Лукашенко. И «десять лет» - как раз такой срок. Это мнение прокуратуры либо какого-то должностного лица. Хотя большой вопрос – «мозги дурит» это является оскорблением или нет, и относится это к должностному лицу или персонально к Лукашенко? Но если быть объективным, то по состоянию на возбуждения уголовного дела, 10 лет не прошло со стороны вхождения Лукашенко на «трон», и 10 лет исполнилось только летом. Кроме того, обвинитель сказал, что на должностное лицо Лукашенко показывают такие фразы, что он играет в хоккей и теннис. Честно говоря, я не видел, чтобы Александр Григорьевич играл в теннис. Может быть, такие доказательства предоставит прокурор. Тем более любой другой гражданин может играть в эти игры, и не обязательно должностное лицо. Учитывая то, что под стихотворением был объявлен конкурс и напечатаны вопросы (О ком идет речь в данном стихотворении? Какие буквы и слова пропущены в стихах? Правда ли что написано в стихах?), прокуратура видимо решила поучаствовать в данном конкурсе и дала свою оценку, правда, необычную – в виде требования лишения свободы.
Что, касается постановления, составленного на меня за организацию несанкционированного митинга 1 мая 2004 года, которое было вынесено 3 мая 2004 года судьей Козел. Сторона обвинения опять перекрутила факты, переврала и заявила, что я полностью признал, что я с сыном распространял листовки по данному мероприятию. Но меня привлекли не за распространения листовок, а за организацию митинга. Я никаких показаний, связанных с тем, что какие-либо листовки я разносил, не давал. Напомню, что на данном судебном заседании мне запретили пользоваться услугами адвоката. Более того, судья Козел сказала: «Если вы сердечно признаетесь, то мы Вас отпустим». Я признался, а отпустить меня не отпустили. Вот такие «нюансы» дела. Теперь о лингвистической экспертизе. Обвинение делает акцент на проведенной лингвистической экспертизе, в которой идет речь о том, что эксперт считает, что косвенно могут относиться к Президенту Республики Беларусь данные «оскорбления». Я обращаю внимание, что косвенные какие-либо доводы, показания, заключения не могут ложиться в основу какого-либо обвинения. Тем более, что эксперт не является специалистом в области права и в его понятии «оскорбление» является понятием литературным. И наверняка, он не знает что такое «оскорбление должностного лица», что вменяется мне. Я просил вызвать данного эксперта в суд, а также настаивал на повторной экспертизе, где будет четко поставлен вопрос. Напомню, вопросы в данной экспертизе поставлены на оскорблении какого-либо лица, т.е. гражданина, а не должностного лица.
Хотел бы обратить внимание на вещественные доказательства, подтверждающие мою вину. Согласно материалам дела вся оргтехника была изъята с существенным нарушением закона. Об этом говорил мой адвокат, но я хочу еще добавить, что все постановления не были утверждены должностными лицами, которые указаны в этих постановлениях, и не были санкционированы ими, а были другие подписи, поставленные либо другими лицами, либо подделаны. Но это «как суд усмотрит». Эти факты подтверждаются видеозаписями, материалами дела. У меня сложилось такое впечатление, что в КГБ лежит пачка этих постановлений, они только фамилии вставляют, может быть и сами расписываются вместо должностных лиц. В основе доказательной базы обвинения есть тот факт, что на квартире арендуемой Левоневским был изъят ризограф, на котором изготавливались листовки. Во первых, нет никаких документов в деле связанных с тем, что мной арендуется данная квартира. Тем более обыск проводился у Левоневского Владимира Валерьевича, а не у Левоневского Валерия Станиславовича, который сейчас находится в клетке. Поэтому прошу рассмотреть вопрос о правомерности проведения обыска, и о том, у кого и что они искали. Во вторых, как видно из документов, ризограф при изъятии не опечатывался. Его привезли, и он длительное время находился в КГБ не опечатанный. Там могли просто-напросто изготовить любое количество листовок, а потом предъявлять доказательства моей вины. Поэтому я не исключаю здесь «подлог» со стороны сотрудников КГБ.
Все изъятое на моей квартире, на арендованной квартире и на квартире у Васильева опечатывалось печатью «01 для пакетов КГБ». Такой печати не существует. Имеется печать на белорусском языке «для пакетау Упраулення Дзяржаунай Бяспекi Рэспублiкi Беларусь па Гродзенскай вобласти», которая присутствует при осмотре вещей и когда они повторно опечатывались. Мною насчитано в протоколах осмотра порядка десяти разновидностей этой печати. Поэтому не исключаю, что у каждого «комитетчика» есть собственная печать, которая не зарегистрирована в КГБ. Обращаю еще ваше внимание еще на то, что при изъятии оргтехника не опечатывалась, а при осмотре этих вещей они оказались уже опечатанные.
У меня еще большой вопрос по понятым, которые присутствовали при этих акция (обысках, осмотрах и т.п.). Я считаю, что это не понятые, а сотрудники КГБ, т.к. в протоколах указываются одни и те же фамилии понятых.
Хотелось бы обратить внимание на речь прокурора, где он «начал за здравие, а кончил за упокой». Начал он с того, что я оскорбил Президента РБ, а закончи тем, что не оскорблял я никого, в общем-то, а что я являюсь опасным для общества, т.к. я выражаю иное мнение, и меня нужно изолировать от общества по максимальному сроку. Напомню, что я заявлял отвод прокурору, по той причине, что он является заинтересованной стороной. И для меня не является новшеством, что он требует для меня наибольшего срока, т.к. мною поставлены вопросы о возбуждении уголовных дел в отношении должностных лиц прокуратуры Ленинского района г.Гродно, прокуратуры Гродненской области. Но я думаю, что эти дела будут возбуждены и рассмотрены в надлежащем порядке. Поэтому изначально прокурором и Прокуратурой ставиться вопрос об изоляции меня. С этой целью была избрана мера пресечения – заключение под стражу. И прокурор требует максимальную меру наказания, чтобы у суда было меньше вариантов, и чтобы приговор был обвинительный.
У суда будет нелегкая задача выбрать в совещательной комнате между совестью и законом с одной стороны, и неприятностями по службе с другой. Прокуратура свое дело сделала. Выбор остается за судом… По сущности обвинения, которая была разъяснена только сегодня, я скажу, что это какой-то маразм, который в принципе и слушать невозможно. Мне ставиться в вину, что я обвиняю Лукашенко в том, что он поехал в Австрию за чьи-то деньги. Если быть уже таким доскональным, то ни один Лукашенко ездит в Австрию. Прокуратура усматривает еще, что если люди пришли с тухлыми яйцами - это призыв к каким-то действиям, которые произошли в последствии. Т.е. причинно-следственную связь прокуратура здесь просматривает. Напомню, что причина шествия была вообще организована властями. Люди пошли, не потому, что они планировали пойти туда, а люди пошли требовать освобождения Левоневского. Это их право. Напомню, что до начала митинга около 9.30 меня с дома забрали сотрудники милиции, арестовали и завезли в РОВД. Т.е. власти сами спровоцировали данное шествие – не было бы моего ареста, не было бы и шествия. Дальнейшие действия митингующих, которые проходили возле РОВД, проходили в рамках закона. Не поступило ни одного заявление со стороны сотрудников милиции, о том, что их оскорбили на данном митинге или о том что, они получили травмы от митингующих. Состава преступления у митингующих не было до того как за дело «взялся» старший следователь Тонкевич. Он это дело начал «раскручивать» по новой, и стали появляться «потерпевшие».
Это что касается того, что было высказано сегодня прокурором. Теперь я хотел бы остановиться на самом следствии и пояснить следующее: 3 сентября 2004 года сторона обвинения закончила предоставлять для исследования доказательства, которые по ее мнению доказывают виновность Валерия Левоневского и Александра Васильева. Сторона обвинения отказалась от допроса примерно 80% свидетелей заявленных ранее и исследования большого количества письменных доказательств. Связанно это, прежде всего с тем, что даже прокурор понял всю абсурдность обвинения, особенно если в его основу положить мнение 10-20 граждан из 350-тысячного населения г.Гродно. Причем в судебном заседании было указано о недопустимости использования свидетелей в качестве экспертов, тем более в вопросах, в которых они ничего не понимают. Следствие изначально ставило задачу перед собой изолировать меня от общества под любым предлогом. Основание для этого послужили события 1 мая 2004 года в г.Гродно, когда люди вышли с плакатами на митинг, в которых высказывали недовольство политикой нынешнего президента Республики Беларусь. Это была единственная крупно организованная акция по всей Беларуси такого масштаба и характера в этот день. По версии следствия, прокуратуры и КГБ эта акция была организована мною. Впереди были еще праздники 9 мая, День Независимости и т.д., на которых высказывание иного мнения или критики нынешней власти было бы недопустимо. Напомню, что на одном из мероприятий присутствовал Путин. По мнению властей, аналогично Гродненской акции могли быть организованы мною в эти праздники в других городах. Естественно власти этого допустить не могли, тем более, что необходимо было решить еще и другие задачи: нейтрализация меня как кандидата в депутаты ППНС РБ, что в принципе уже достигнута, и перспективная – ликвидация меня как кандидата в президенты Республики Беларусь. Поэтому срок три года для меня неудивителен. Изменение органом дознания обвинения с ч.1 ст.368 Уголовного Кодекса на ч.2 ст.368 УК РБ были исключительно связанны с необходимостью применения ко мне санкции – взятие под стражу. Так как все делалось в спешке и спонтанно, орган дознания 15.05.2004 при предъявлении мне постановления о признании меня подозреваемым, так и не смог сформулировать (придумать) в каком конкретно преступлении я обвинил Президента Республики Беларусь. Не смог придумать обвинение и старший следователь Прокуратуры Ленинского района г.Гродно Тонкевич А.С. Поэтому постановление о признании меня обвиняемым от 18.05.2004 нет расшифровки того, в чем конкретно я обвиняю президента Республики Беларусь. Основная задача изоляции меня от общества под любым предлогом выполнялась неукоснительно, несмотря на нарушения закона органом уголовного предварительного. И я с 1 мая 2004 года по настоящее время под различными предлогами изолирован от общества, как того хотела прокуратура, в камерах различных заведениях Министерства внутренних дел Республики Беларусь. Инициатором возбуждения уголовного дела по ч.1 ст.368 УК РБ, напомню, выступила Прокуратура Гродненской области. Указанием прокурора Гродненской области в нарушении статей УПК РБ было поручено УКГБ по Гродненской области возбудить уголовное дело по ст.368 ч.1 УК РБ, и провести обыска и другие следственные действия. (Примечание: в компетенцию органов государственной безопасности не входит производство дознании по данной статье (368 УК). Подследственность по таким делам, т.е. право проводить предварительное следствие, имеют только органы прокуратуры.). Поручение прокурора производства нарушения закона не случайно.
Это вызвано следующими причинами. 1. Политический сыск в Беларуси, по моим сведениям, проводит КГБ. На каждого политика, или несогласного с установленной системой власти в Беларуси, органом госбезопасности собираются материалы. Политики отнесены к террористам, по этому вопросы по борьбе с терроризмом и политикой занимается один и тот же отдел. 2. Необходимо было провести массовые обыски и акции устрашения, причем с массовым нарушением закона. Прокуратура не захотела «пачкаться», да и сил у них для таких операций мало. 3. В случае «провала» операции или скандала, можно сохранить лицо прокуратуре и свалить все на «непутевых» сотрудников КГБ (мол, «перегнули палку» ребята). 4. Чем больше органов занимается этим делом, тем тяжелее будет определить истинного «виновника» данной провокации. 5. Органы КГБ, ранее НКВД, зря «брать» никого не будут.
Органы госбезопасности первым делом наведали мою квартиру. Естественно, что их интересовало не только то, что могло относиться к уголовному делу, но и моя личная жизнь (семейная, политическая, переписка, фотографии). Поэтому и был выбран момент, когда никого из взрослых членов семьи не было дома. Взломали дверь. И хватали все что им вздумается: компьютеры, видеокассеты, лазерные диски, дискеты, мобильные телефоны, радиостанции (зарегистрированные), газовые пистолеты (с разрешениями), ксероксы, аудиокассеты, бумагу, плакаты, заготовки для плакатов, принтеры, фотографии, стержни, петарды даже, записные книжки, штампы, печати, уставы организаций, бюллетени «Предприниматель» 1998-2004 гг., личную переписку (в том числе с прокуратурой), сумки всевозможные, наклейки, запасные части. Всего более 500 лазерных дисков, аудиокассет, дискет, более 20000 различных документов на бумажных носителях. Я подчеркиваю, что органы КГБ не искали орудий преступления, а просто все «подметали», что видели. Одна из причин, это поиск компрометирующего материала. Вторая причина того, что сотрудники КГБ хватали все, что видели, и что смогли унести, это то, чтобы мне нанести наибольший вред. Для поиска на меня компрометирующих материалов были заодно проведены обыски у моих родственников, знакомых и незнакомых мне людей. Основной критерий обыска – возможное знакомство с Левоневским В.С.
Во всех постановлениях об обысках отсутствует санкция, подпись В.В. Литвинова, прокурора Гродненской области. Хотя имеется запись о том, что он якобы санкционирует данный обыск. Подпись его, как следует из постановлений об обысках, поддельна и не соответствует оригиналу. В большинстве постановлений об обысках подпись Вегеры, начальника управления КГБ по Гродненской области, также поддельная и не соответствует оригиналу.
В материалах дела полностью отсутствует информация, которая позволяла бы проводить вышеуказанные обыски. Т.е. обыска проводились наугад (вдруг, что-нибудь найдут). И в некоторых квартирах, офисах было изъято на длительное время без оснований различное оборудование. О том, что сотрудниками КГБ постановления об обысках принимаются произвольно, и при необходимости уничтожаются, говорят факты, о которых я уже говорил.
Обращаю внимание суда на то обстоятельство, что только после проведения всех обысков 13.05.2004 меня соизволили допросить в качестве свидетеля в спецприемнике Октябрьского РОВД, где я отбывал административное наказание. Обращаю ваше внимание, что до 13.05.2004 в постановлениях на обыски и т.д. я фигурирую как обвиняемый, хотя еще не допрашивался ни разу, даже как свидетель. Из материалов дела не видно, кто разрешал взять меня из спецприемника доставлять в РОВД для дачи показаний в качестве свидетеля против самого себя. Уловка дознавателя из КГБ, связанная с этим допросом, как раз и заключалась в том, чтобы допросить меня как обвиняемого, оформив это как показания свидетеля, т.к. в противном случае мне необходимо было бы предоставить адвоката. Используя ситуацию, и также то обстоятельство, что я был болен (у меня была температура, запись об этом имеется в материалах дела, трижды вызывалась скорая), взяли с меня показания против моей воли. 15.05.2004 сотрудником КГБ мне было предъявлено постановление о признании меня подозреваемым и о моем задержании. Оба документа не утверждены даже лицом, указанным в постановлениях, т.е. не вступил в законную силу. Следователь прокуратуры Тонкевич А.С., которому 18.05.2004 передали дело, также продолжит «традицию» по небережливому и не правильному оформлению документов. Судя по всему, первых два тома дела из КГБ доставлялось 18.05.2004 в Прокуратуру Гродненской области. А вот, как они попали в прокуратуру Ленинского района г.Гродно с прокуратуры Гродненской области документально не подтверждено.
18.05.2004 мне было предъявлено постановление о признании меня в качестве обвиняемого, в нарушении ст. 241 УПК (не было указано время вручения мне постановления). Т.е. этот документ, с моей точки зрения, юридически ничтожный. Из постановления не видно, в каком конкретно преступлении я обвиняюсь. Вот сегодня нам обвинитель это рассказал. Хотя раньше, почему-то, это было государственной тайной. Этот вопрос, а также какими словами был оскорблен Президент Республики Беларусь в «Жировке» я задавал письменно и устно, однако разъяснений до сегодняшнего дня не получал. В процессе предварительного следствия мной неоднократно ходатайства, жалобы и заявления. Однако в нарушении ст. 137 и ст.142 УПК РБ они фактически не рассматривались. Более 30 ходатайств небыли рассмотрены вообще.
И в заключении я бы хотел поддержать защитника в том, что в данном случае может быть вынесен только оправдательный приговор, если брать по закону и по совести. Но все-таки, учитывая то обстоятельство, что меня содержат под стражей именно для того, чтобы был вынесен обвинительный приговор. Почему? Потому что, судебная практика показывает, раз человека взяли под стражу, значит обвинительный приговор необходимо вынести, т.к. в противном случае необходимо будет выплачивать ему компенсацию за причиненный вред. А на это фактически ни один судья не пойдет, чтобы, скажем так, себе дороже не было. И по этой же причине запрошен максимальный срок – три года, для того, чтобы у судьи не было иллюзий, что он может как-то «маневрировать» в этом плане. Хотя подчеркиваю, я сейчас ехал с человеком, который неоднократно судим, ему за разбой затребовали три года. Это примерно так прокуратура оценивает действия инакомыслия, выражение другого мнения, которое не соответствует официальному, максимальному сроку по данной статье. Поэтому я считаю, что прокурор предвзято отнесся к этому делу в нарушении закона о Прокуратуре, в нарушении Конституции Республики Беларусь, и само дело было явно с обвинительным уклоном. И обвинитель использует факты, я бы даже сказал, фактишки, которые не соответствуют действительности, переворачивает то, что изложено в документах, откровенно излагает несоответствующий действительности сведения, неподтвержденные сведения, исключительно с целью убедить суд вынести обвинительный приговор, хотя подчеркиваю, оснований для этого нет и не было.
Даже если предположить, что стихотворение придумал я и я его распространил, в этом абсолютно нет состава преступления ни как авторства, ни как распространения. Это всегда было в народе, когда что-либо в иносказаниях говориться. Скоро, наверное, Прокуратура начнет возбуждать уголовные дела и по анекдотам, составленных в отношении должностных лиц, где также есть слова с пропущенными буквами.
У меня, допустим, сокамерники портретами этого лица кое-что делают, и у всех на виду. Это ведь публичное оскорбление? Или нет?
Нельзя доводить все до маразма!
Я призываю суд проявить смелость и принять все ж таки оправдательный приговор, и как я просил, вынести частное определение в отношении Прокуратуры и КГБ по недопустимости нарушении закона и прав обвиняемого при проведении следственных действий.
