Заместитель председателя общенационального Стачкома предпринимателей Александр Васильев, который отбывал тюремный срок по обвинению в клевете на Александра Лукашенко и организацию массовой акции протеста, был выпущен 7 июля 2005 года из минской колонии №1 на свободу. Лидер предпринимателей попал под амнистию, объявленную президентом страны Александром Лукашенко в связи с 60-летием Победы в Великой Отечественной войне.
8 июля 2005 года в 14.00 политзаключенный вместе с адвокатом Александром Бириловым провели в Гродно пресс-конференцию, на которой ответили на интересующие вопросы.
Предлагаем Вам ознакомиться с текстами интервью, которые дал Александр Васильев в ходе пресс-конференции некоторым представителям СМИ:
Александр Васильев: «Они понимают, что будут отвечать за это!»
Политический заключенный Александр Васильев освобожден по амнистии 6 июля. Осужденный по обвинению в «оскорблении президента», он отсидел в колонии общего режима 10 месяцев и один день, из них 2 месяца и 21 день – в больнице. В свой первый день на свободе он появился перед журналистами в черной х/б рубашке от тюремной робы с нашитой на груди дерматиновой полоской с фамилией и номером отряда. Потемневший лицом, обритая голова обросла седой щетиной, сутулый, с торопливыми жестами – кажется, он еще не до конца осознает, что вернулся в ту сторону жизни, которая пока не огорожена колючей поволокой.
В прошлом сентябре вместе с лидером стачкома предпринимателей Валерием Левоневским Александр Васильев был осужден судьей Ленинского суда Гродно Дмитрием Демченко на 2 года колонии общего режима. Основанием для приговора стала листовка, распространенная по Гродно накануне 1 мая 2004 года, в тексте которой прокуратура и КГБ усмотрели состав ст 368 УК «Оскорбление чести и достоинства Президента Республики Беларусь».
«Оскорбительной» была признана фраза из листовки «Согласны ли вы с тем, чтобы Кто-то за ваши деньги ездил в Австрию кататься на лыжах?». Виртуозными логическим выводами обвинителя Эдуарда Пасюка, обозначение «кто-то» было соотнесено с личностью Лукашенко следующим образом: раз в стишках листовки есть слово «кіраваць» – значит листовка про президента, а раз это слово по-белорусски – значит, про белорусского президента.
За 10 месяцев и один день Васильев сменил пять исправительных учреждений: гродненская тюрьма, барановичская пересыльная колония, оршанская колония № 8, минская тюремная больница, минская колония №1. Васильев говорит, что освобождение было внезапным и неожиданным – он думал, что его продержат до окончания срока амнистии, то есть до 6 ноября. Да и сейчас, по его словам, прокуратура может счесть, что амнистия была применена неправильно, и вынести протест. Сегодня же Александр Васильев рассказывает о своем тюремном опыте нашим читателям:
– Чем отличается Васильев до отсидки от Васильева сегодняшнего?
– Там я увидел, каков реальный масштаб репрессий в Беларуси. Меня это шокировало! Пишут в газетах, что у нас всего семь политзаключенных. На самом деле – репрессированных тысячи! Как мне рассказал один бывший директор фабрики, с которым я познакомился в колонии в Орше, сейчас, по его подсчетам, сидит не менее трех тысяч директоров предприятий различных уровней, часто по сфабрикованным обвинениям. Самый распространенный механизм – «подстава». Как в отношении этого директора фабрики: приходит переодетый сотрудник КГБ и навязывает – возьми там 200 долларов за какую-то ерунду. Он его раз выгнал, два выгнал, а на пятый раз человек поддался – ему раз – наручники! И все – на шесть лет! Сидят за 40 долларов, за две бутылки коньяка, вообще за ерунду!
Когда я был в больнице, со мной сидел акушер. Ему 64 года, он 40 лет проработал в медицине, заслуженный человек. Была у него сложная ситуация: у его пациентки плод неправильно располагался, поперек, он делал кесарево сечение, тяжелая операция. Приходит она через три недели к нему, справку выписать, и бросает в стол сорок долларов в конверте. Тут залетают обэповцы, наручники на него одевают – теперь сидит!
Сидит никарагуанец очень грамотный, доктор экономических наук, учился в Москве, там защитил диссертацию. Преподавал в гомельском университете, и студентам на лекциях рассказывал свое видение ситуации в Беларуси. Его посадили за то, что он якобы у кого-то взятку взял. Он так и не понял после всех судов – у кого! Вот шесть лет сидеть ему. И таких много. Еще сидит преподаватель один из Бреста, за то, что он якобы кому-то сделал курсовую работу. Тоже шесть лет. Тот директор фабрики сказал мне как-то: «вот я верой и правдой режиму служил, выборы проводил, так как «надо» – и несмотря на все «заслуги», меня раз – и посадили». Я ему тогда ответил: ты этому режиму не нужен, ему надо, чтобы ты сидел, а другие видели и боялись и не могли рот открыть, знали свое место! И ведь когда они сели – только тогда они начали политикой интересоваться, газеты читать – а до этого никого из них это не волновало.
– Как в местах вашего заключения обстояли дела с туберкулезом?
– Это отдельный и очень больной и большой вопрос! Когда я сидел в оршанской колонии, у нас в отряде на 120 человек было 10 больных туберкулезом! И они жили вместе со всеми!
В марте в отряде обнаружили еще двоих зараженных туберкулезом. Более того, по рассказам осужденных, в зимний сезон 2001-02 годов в колонии №8 было заражено более тысячи человек! Я спрашивал у тюремщиков, они говорят: «нет, это неправильная информация, бывает только, что больных привозят».
Но по рассказам тех, кто сидел там – этапы по 150 человек отправляли в колонию №12, где чисто «тубики» сидят. И я даже знаю, как происходило заражение. В колонии в третьем цеху набивали по 800 человек работать – плести сети, проволоку чистить. Вот люди набьются, вентиляции никакой, достаточно, чтобы один попал больной – и все заражены.
– Что было самым тяжелым за эти 10 месяцев и один день?
– На уголовном жаргоне это называется «стаканы». Это самое тяжелое для меня было, в Гродненской тюрьме. Помещение без окон, 2 на 3, закрытое наглухо, туда перед этапом набивают человек 20, часа три-четыре там стоишь, потому что сесть невозможно. Без воздуха, голова кружится, ноги подкашиваются. Некоторые падают. Я выстоял, но думал – умру там…
В 108-й камере, где я сидел, кроватей 18, а сидит 32-36 человек, бывает и 50. Хотя человеку по закону положено на каждого человека по 2 квадратных метра минимум – там и метра нет. Даже в больнице положено 3 метра, а там метр. Вот везут в «столыпине», знаете, что такое «столыпин»? Плацкартный вагон с решетками. Кругом решетки. В туалет надо – конвой говорит: не положено. Часов пять мучаешься. Согласно уголовному кодексу это называется «пытки». За это предусмотрено наказание до 5 лет! Я в колонии жалобу в прокуратуру написал. Но никакого ответа. Думаю, такие жалобы не рассматриваются. Спасибо вот приехал Эберхард Хайкен, поговорили, я ему все это рассказал... В Оршанской колонии врач в медчасти меня освободил от работ – мне ведь даже долго стоять нельзя, позвоночник больной. А начальник колонии полковник Лукашевич дает команду начальнику медчасти – не освобождать меня от работы, и отправляет на очистку проволоки. Я снимал с медной проволоки изоляцию, добыл для Беларуси 28 килограммов меди!
– Каково было отношение администрации?
– Есть те, кто сочувствуют, они мне многое рассказывали. Например, как этот полковник Лукашевич, начальник колонии №8, на совещаниях говорил: «Вы знаете, за что он сидит – он президента оскорбил! Пусть сидит, пусть проволоку чистит!» Я как приехал туда, на меня сразу два нарушения «повесили» и сверху пошла команда: ни в коем случае эти нарушения не снимать, чтобы я не попал ни по УДО (условно-досрочное освобождение – И.Ч.) ни под амнистию. Одно, якобы за то, что я не вышел на заготовки, хотя я и не знал, что должен выйти. Меня за это лишили так называемого «ларька». А второй раз начальник колонии послал «накопать что-нибудь» – нашли шапку «неустановленного образца», хотя сами же эту шапку пропустили. Нарушения с течением времени снимаются. Я по тому поводу с начальником отряда говорил, а он ответил: «мне запретили с тебя нарушения снимать».
– Вам довелось видеть в оршанской колонии Михаила Маринича. Как тюремщики относились к нему?
– Был такой начальник карантина в Орше, майор Рымкевич Сергей Анатольевич. Такой – через слово у него мат. Когда Маринича привезли в колонию, я вышел к воротам, а этот Рымкевич мне говорит: «Что, зек вонючий, твой товарищ по партии приехал?!». А потом, мне рассказывали, этот Рымкевич, начальник карантина, говорил Мариничу: «Мне все равно, кем ты был, пока ты кешер (на уголовном жаргоне – сумка с личным вещами заключенного – И.Ч.) не уберешь – я его выкину!» А Маринич только приехал, больной, ему тяжело... Вот этому Рымкевичу, придет время, надо будет вопросы задать! Я так понял, что среди администрации у них распространяются «для служебного пользования» разные дурацкие версии. Один начальник меня вызывал для разговора и говорил: «А, Маринич? У него 15 миллионов долларов! У Левоневского тоже куча денег! А жена Маринича хочет мужа угрохать, чтобы квартиру забрать!» Лишь бы что-то сказать, чтобы оправдаться! Все равно, те люди, которые осуществляют репрессии, будут отвечать за это. И я с некоторыми офицерами администрации говорил – они это понимают: да, будут! Но когда – это вопрос.
– Что давало силы выдержать все это?
– Спасибо журналистам: получишь газету, где-то что-то о тебе написали – это большое дело! Там сидеть тягостно, постоянный прессинг. Но когда письма приходили, газеты – это придавало силы.
– Чем займетесь на воле? – Будем работать, бороться. Я о конкретных планах не буду говорить, потому что этим интересуетесь не только вы.
Белорусский политзаключенный Александр Васильев – на свободе. Отсидев 10 месяцев по обвинению в клевете на Александра Лукашенко, лидер гродненских предпринимателей намерен продолжать свою борьбу за свободу и демократию в родной стране. Его не сломили ни «стаканы», в которых набивалось по 20 человек и «нельзя было дышать», ни добытые из бракованного кабеля 28 килограмм меди и его больное сердце, слава Богу, выдержало. Освобождение Васильева было абсолютно неожиданно, как неожиданны другие события последних дней. Накануне годовщины исчезновения Дмитрия Завадского Лукашенко снял с должности министра Юрия Сивакова – одного из подозреваемых в причастности к его похищению. Возможно, здесь и там свою роль сыграла последняя жесткая резолюция Европейского Парламента. О 10 месяцах жизни в неволе в эксклюзивном интервью пресс-центру Хартии’97 рассказывает сам политзаключенный.
-- Александр Александрович, как вы прожили эти 10 месяцев в колонии? Насколько суровым было это испытание?
--- Да, 10 месяцев день в день. Почти два месяца в гродненской тюрьме, потом в пересыльной Барановичской, полгода в Оршанской колонии, с 30 марта в республиканской тюремной больнице, с 21 июня по вчерашний день в минской исправительной колонии. Испытание, конечно, мне жизнь сильное подбросила. Особенно запомнилась гродненская тюрьма – там в «отстойник» или «стакан», очень маленькое помещение, набивают человек 20. Присесть нельзя, стоишь так несколько часов, задыхаешься… Это страшно.
В Оршанской колонии вообще -- скотские условия. Воду давали по утрам на 10 минут – не помыться , ни побриться, столовая – свинарник лучше… В гродненской тюрьме в камеру набивали по 30-36 человек. В минской колонии порядка побольше – но тюрьма есть тюрьма. Проблема есть и там – нарушают правила, которые сами и устанавливают.
Но морально я не сломлен. Настроен только бороться. Когда отпускали, говорили: «Попадешься еще раз – закроем на строгий режим». Ну и пускай закрывают – я уже не отступлюсь.
-- Ваш друг и коллега Валерий Левоневский в письмах домой из Ивацевичской колонии постоянно сообщает о прессинге со стороны властей. Как обращались с вами?
-- Я когда в Оршанскую колонию прибыл, мне сразу же вменили под надуманным предлогом сначала одно нарушение, потом второе. Это у них отработанная схема. Чтобы держать человека под контролем, чтобы не попал под условно-досрочное освобождение. Ведь знали же, что мне здоровье не позволяет даже стоять подолгу, что у меня ограничение на труд, а все равно отправляли на самые тяжелые участки. Потому что начальник Оршанской колонии, полковник Лукашевич лично дал указание не освобождать от тяжелой работы, наоборот – загружать. Мне рассказывали, как он кричал на своих подчиненных: «Вы знаете, за что он сидит?! Он президента оскорбил!!!».
Я за время прохождения в колонии начистил 28 килограмм меди. Как это происходит? В страшно душное, тесное, смрадное помещение напихивают людей и заставляют их чистить бракованный кабель. Это рабский труд, я вам скажу. Дышать нечем, стоять тяжело, все тело ноет… По рассказам заключенных, в 2001-2002 годах в этом корпусе произошло массовое заражение туберкулезом. При мне в марте двоих увезли зараженных. На полгода парней всего посадили – а здоровье угробили. Все это, конечно, тщательно скрывается.
-- Насколько серьезно пошатнулось ваше здоровье?
-- Проблема главная была с давлением, почти три месяца пролежал в республиканской тюремной больнице – тахикардия. Ведь жизнь за решеткой – сплошной нервный стресс. То обыск, то шмон – какие тут могут быть нервы? Кругом сплошное издевательство. Но в больнице немного подлечили – чувствую себя пока неплохо.
-- Говорят, вы видели в Оршанской колонии Михаила Маринича?
-- Да я его там видел, даже смог немного поговорить. Очень его поддерживаю. Случай с ним произошел там, конечно, страшный. Когда он приехал – лекарства у него отобрали, в результате давление подскочило -- инсульт… Он лежал, подняться не мог, а начальник колонии, полковник Лукашевич лично давал команду не давать ему лекарств. Видимо, они хотели его уморить и списать. Для них же ничего не стоит – списать человека.
-- Пока вы были в колонии в стране прошел референдум о продлении полномочий Лукашенко, значительно увеличилось число политзаключенных, растет международная изоляция. Как вам сегодняшняя Беларусь?
-- Да уж. За это время правительство загнало страну в еще большую изоляцию. Конечно, я всегда был против третьего строка Лукашенко. На митинге, за который я сидел, были лозунги против этого срока. Но сейчас я как никогда понимаю, как важна в сегодняшней Беларуси солидарность. Я ведь за решеткой очень чувствовал вашу поддержку. Спасибо вам за то, что писали обо мне, то, что вы делаете -- это очень, очень важно. И теперь я буду делать все, чтобы облегчить судьбу тех, кто пока за решеткой – Маринича, Левоневского, Скребца…. Это очень важно -- солидарность.
Аляксандр Васiльеў: для iх спiсаць матрац цяжэй, чым памершага чалавека
Сёння ў Гродне, з нагоды вызвалення, адбылася прэсавая канферэнцыя вязня сумлення, палiтычнага зняволенага Аляксандра Васiльева. Дзесяць месяцаў i адзiн дзень турмы не зламалi лiдэра гарадзенскiх прадпрымальнiкаў, якi быў асуджаны нiбыта за паклёп на Аляксандра Лукашэнку.
Сан Саныч, як завуць спадары Аляксандра ягоныя сябры, прыйшоу на прэсканферэнцыю ў чорнай турэмнай робе з нашыўкамi, якiя змяшчаюць усю iнфармацыю пра “зэка” Васiльева: прозвiшча, атрад, брыгада...
- Я вельмi рады вярнуцца дахаты. Але, сёння паказваючы Вам гэтую вопратку, я хачу не проста паказаць у чым Васiльеў прахадзiў дзесяць месяцаў i адзiн дзень... Я хачу нагадаць, што гэтую вопратку дагэтуль носяць такiя людзi як Валерый Леванеўскi, Мiхаiл Марынiч, Юры Бандажэўскi. Вось-вось яе адзенуць Андрэй Клiмаў, Павал Севярынец, Мiкола Статкевiч... Уся нашая вiна вiна толькi ў тым, што мы негатыўна ацэньваем дзейнасць грамадзянiна Аляксандра Лукашэнкi на вышэйшай дзяржаўнай пасадзе. Я хацеў бы, каб мая радасць, не дала нам забыцца пра пакуты названых мною людзей...
- ...Некалi я думаў, што рэпрэсii ў краiне абмяжоўваюца дзесяткам крымiнальных прыгавораў адносна палiтычных апанентаў Аляксандра Лукашэнкi. Сёння я перакананы, што амаль палова тых, хто сёння сядзiць за кратамi, гэта ахвяры рэжыма. Я ўзрушаны маштабамi рэпрэсiяў рэжыма супраць уласнага народа. Так, там ёсць i забойцы , i злодзеi, i махляры... Але, у асноўным, людзi сядзяць за сумнiўныя бездоказныя справы. Паводле падлiкаў былога дырэктара мэблявай фабрыкi Анатоля Пажарыцкага, якi цяпер “парыцца” у аршанскай калонii №8, сёння за кратамi больш тры тысячаў дырэктароў прадпрыемстваў. Сядзяць чыноўнiкi, мытнiкi... Пачынаеш разбiрацца за што сядзяць гэтыя людзi i становiцца зразумела, што iхняе зняволенне, гэта вынiк адмысловай сiстэма стварэння атмасферы страху ў грамадстве. Пачынаеш разумець, што ў большасцi такiх выпадкаў паняцце вiны граю другасную ролю. Галоўнае, каб у наяўнасцi быў ты сам, каб ты фiзiчна сядзеў, а яшчэ важна, каб людзi ведалi пра тое, што ты сядзiш. I, адпаведна, баялiся...
- Там за кратамi жыццё i здароўе чалавека не мае анiякай цаны. Я з уздрыганнем узгадваю тыя “стаканы” у гарадзенскай турме, у якiх давялося пабываць. Уявiце сабе бетонны мяшок 2 на 3 куды, як селядцоў ў бочку, запiхваюць яшчэ нават не асуджаных людзей. Многiя пасля пары гадзiн такiх выпрабаванняў гублялi прытомнасць. Цi ж не дзiкунства гэта, цi не сярэднявечча на чале з сучаснымi iнквiзiтарамi? Усеагульны бiч нашых калонiяў – цесната, скучанасць, антысанiтарыя. Абсалютна здаровыя людзi там захворваюць туберкулёзам!.. Амаль тры месяцы вымушаны быў праваляцца ў Рэспублiканскiм шпiталi для асуджаных. Гэта найлепшае месца, якое я бачыў за кратамi. Але i там замест трох квадратных метраў, як таго патрабуюць нормы i законы, на хворага асуджанага, прыходзiцца толькi адзiн. Я напiсаў скаргу... Але скаргi там нiкога не цiкавяць. Увогуле ў мяне стварылася ўражанне, што гэтыя скаргi трапляюць не далей, чым на стол начальнiка калонii. Толькi адзiн раз, калi на маiх вачах у Воршы на працягу васьмi сутак катавалi Мiхаiла Марынiча, не даючы яму лекаў ад гiпертанii, пасля майго адчайнага пратэсту i скаргi, для разбiральнiцтва прыехаў пракурор, быў выклiканы спецыялiст. У вынiку Марынiчу быў пастаўлены дыягназ “iнсульт” А да гэтага чалавек восем дзён не уставаў з ложка i на яго пазiралi праз пальцы, маўляў, мы яму ўкол зрабiлi. Але страшная нават не абыякавасць турэмнага персанала, для якога матрац спiсаць цяжей, чым спiсаць памершага чалавека. Страшна, калi гэтыя людзi пачынаюць паказваць свае адносiны да цябе. Начальнiк аршанскай калонii Лукашэвiч асабiста аддаваў загад дактарам, каб тыя, нягледзячы на маё захворванне, не давалi мне вызвалення ад працы. Як гэта назваць? Фашызм? Садызм? Я ня ведаю...
- Выжыць за кратамi мне дапамагла людская падтрымка i салiдарнасць. Я ўдзячны ўсiм хто не забываў пра мяне, дамагаўся майго вызвалення. Я ўдзячны дзесяткам простых людзей, у тым лiку i там, у вязнiцы, якiя дапамагалi мне. Я ўдзячны журналiстам, якiя не забылiся пра свой прафесiйны абавязак гаварыць праўду. Кожная з тых сумленых публiкацыяў пра нашую з Валерыем Леванеўскiм справу дапамагала выжыць i не скарыцца. Нават такая дробязь, як вiншаванне амбасадара Злучаных Штатаў у Беларусi спадара Кролла з Новым годам, якое я атрымаў будучы зэкам, узрушыла мяне, дапамагла ўмацавацца у сваёй пазiцыi.
- Мне як чалавеку i грамадзянiну ёсць што сказаць пры асабiстай сустрэчы i суддзе Дземчанку, i кагэбiсту Вягеры, i следчаму Танкевiчу... Усiх тых, хто адправiў мяне за краты, адразу i не ўзгадаеш... Але што значаць мае словы для гэтых людзей? Я глыбока перакананы, што яны здзейснiлi злачынства не проста супраць мяне i Леванеўскага, адправiўшы невiнаватых людзей на нары. Гэтыя людзi пераступiлi закон. Яны зрабiлi злачынства супраць правасуддзя, займалiся падлогам i фальсiфiкацыяй... Я ўпэўнены, што такiх людзей трэба абавязкова судзiць па закону. У мяне няма сумнення, што рана цi позна апрычнiкi, якiя сёння паставiлi на каленi цэлую краiну, самi стануць перад судом. Вось тады, я з задавальненнем, як сведка, дам суду паказаннi, адносна тых, хто караў невiнаватых i пераўтвараў нашую краiну ў канцлагер.
Даведка ПАГОНI: фармальнай падставай для пакарання Аляксандра Васiльева стаў сказ “прыйдзi i скажы, што ты супраць таго, каб за твой кошт нехта ездзiў у Аўстрыю катацца на лыжах, жыць як душа жадае" з ананiмнай улёткi, якая распаўсюджвалася ў мiнулым годзе ў Гродна напярэдаднi масавай першатравеньскай акцыi пратэсту прадпрымальнiкаў. На думку суддзi Суда Ленiнскага раёна г. Гродна Дзмiтрыя Дземчанкi названы сказ змяшчае публiчную абразу прэзiдэнту Беларусi, звязаную з абвiнавачваннем у здзяйсненнi цяжкага злачынства. Яшчэ адзiн гарадзенец Валерый Леванеўскi, якога судзiлi разам з Аляксандрам Васiльевым, i дагэтуль знаходзiцца ў турме на падставе гэтага, мякка кажучы, сумнiўнага абвiнавачвання.
